Кэрол Дуглас - Новый скандал в Богемии
– Ты правда так думаешь? – с надеждой спросила я.
– Конечно! – Ирен отпустила мою руку и хлопнула в ладоши, как бы подводя итог нашему разговору: – Что ж. Как ты любишь говорить, придется как следует постараться.
– Но если ты действительно стала новой «моделью для городских показов», как ты любишь говорить, не навредит ли тебе отъезд из Парижа?
– Ерунда! А даже если и так, мне все равно. Кроме того, от разлуки любовь горячей. Но ты должна пообещать мне, Нелл, держать нос по ветру, чтобы Годфри не наделал глупостей. Я полагаюсь на тебя.
– Я буду следить за ним, словно от этого зависит моя жизнь! – поклялась я.
– Превосходно! – Ирен снова устроилась на своем месте с таким блаженством на лице, что напомнила мне Люцифера.
Вечером из Парижа вернулся Годфри. Он настолько изменился, что мы еле смогли его узнать. Мы мигом забыли все неприятности, которые произошли в доме Ворта, – и смерть девушки, и мое увольнение.
Ирен сидела в комнате для занятий музыкой. Она играла гаммы Казанове, а он следил за ней с большим интересом и повторял их грубым фальцетом, умудряясь при этом не фальшивить, что меня изрядно раздражало. У меня-то слуха не было вовсе.
Я погрузилась в свое вышивание. Зная, что Годфри вернется с минуты на минуту, я и глаз не подняла, когда на пороге показалась темная фигура. Однако даже боковым зрением я уловила нечто новое и тут же взглянула на Ирен – так моряки смотрят на флюгер, почувствовав, что ветер изменился.
Ирен беспечно глянула через плечо, улыбаясь и напевая какую-то мелодию без слов. И вдруг замерла с открытым ртом и поднятыми над клавиатурой руками.
Годфри всегда казался мне очень представительным. Но сейчас я словно увидела его через только что вымытое окно. Каждая деталь в его облике была четкой, яркой, неуловимо свежей.
Ирен резко уронила руки на клавиши. Прозвучавший диссонансный аккорд вызвал пронзительный вопль Казановы.
– Годфри! Что ты с собой сделал? – воскликнула Ирен.
– Ничего такого. Разве что работал особенно много последние две недели, – невинно ответил он.
Ирен повернулась ко мне, словно в поисках поддержки:
– Разве он не выглядит красивее, чем обычно, Нелл?
Прежде чем я успела ответить, в коридоре послышался страшный грохот. В комнату, будто шар для крокета, с завываниями влетел Люцифер. Нечто вроде мертвого тела тяжело свалилось на пол в холле. Послышались французские ругательства, а за ними еще один глухой звук удара. Мы с Ирен вскочили.
– Не о чем беспокоиться. – Годфри выглянул в коридор, крикнул «merci» и отпустил нашего верного помощника Андре, после чего повернулся и одарил нас радостной улыбкой: – Просто я кое-что привез для поездки в Прагу.
– Ага, так это чемоданы? – просияла Ирен и поспешила к двери. – И судя по звуку, их немало. Что ты мне купил?
– Ничего, – ответил Годфри. – Это все для меня.
– Для тебя?
– Нельзя же отправиться в Прагу в качестве представителя Ротшильдов, будучи одетым как простой судебный секретарь.
– Понятно. – Ирен осмотрела мужа с ног до головы, пощупала лацкан его костюма и вынесла вердикт: – Прекрасный кашемировый сюртук темно-серого цвета. С шелковой подкладкой и – боже правый! – с наружной отстрочкой по швам, чтобы ткань не морщила на талии. Жилет из атласной парчи, да еще – ты только представь, Нелл, – с перламутровыми пуговицами! – Она провела пальцами по борту жилета, словно представляя доказательства присяжным. – Шерстяные брюки в тонкую черную и белую полоску и ботинки с острыми носами. Бог ты мой, да ты просто денди. Можно даже сказать, вылитый донжуан!
– Годфри не донжуан! – горячо вступилась я за него. Молодым городским хлыщам, которых так называли, далеко было до манер настоящих денди вроде Оскара Уайльда, они оставались обычными сердцеедами, пристававшими к молоденьким девушкам. – Он выглядит как дипломат, – с гордостью добавила я.
Но с Ирен было сложно спорить.
– Как самый модный и самый привлекательный дипломат на свете!
Она ходила вокруг Годфри, исследуя каждую деталь его одежды. Но это его совершенно не трогало.
– Да будет тебе, Ирен, – произнесла я. – В том, как Годфри одет, я не вижу ничего необычного. Я даже отмечала в своем дневнике, что мужские костюмы все одинаковые. Хотя Годфри, конечно, всегда казался мне особенным.
– Ах, Нелл, – вздохнула Ирен. – Ты так же хорошо разбираешься в мужских нарядах, как наш мангуст Мессалина в зонтиках от солнца. В костюме моего дорогого супруга произошли поразительные перемены. И в крое, и в стиле, и в цене.
Годфри засмеялся:
– Признаюсь, что в цене перемены действительно есть. Но мне их навязали.
– И кто же? – поинтересовалась Ирен.
– Барон Ротшильд.
– А кто сшил твою новую прекрасную одежду? Портной барона Ротшильда?
Годфри пожал плечами:
– Не стану скрывать, что так и есть.
– Между прочим, Ирен, – заметила я, – раз уж ты пользуешься расположением лучших кутюрье мира, не вижу причин, по которым Годфри не может прибегнуть к услугам портного барона.
– Вот именно, Нелл! – воскликнул Годфри, исчезая в дверном проеме. – Я привез кое-что и для тебя, – послышалось из коридора.
– Для Нелл? – крикнула ему вслед Ирен.
Годфри вернулся в комнату и помахал коробкой, обернутой в блестящую бумагу.
– Для Нелл, – подтвердил он и направился в мою сторону.
Я подошла к столику, где лежали мои ножницы. Годфри остановился передо мной, с тревогой ожидая моей реакции, будто принес мне гостинец на Рождество.
– Ну зачем это, я не ждала никаких подарков, – пробормотала я, разрезав прелестную золотую ленту и разворачивая розовую бумагу.
– Чепуха! – возразила Ирен. – Ты же так редко их получаешь!
Я открыла коробку и развернула упаковку. Блеснуло что-то серебряное.
– Связка ключей! – Я вспомнила, как несколько месяцев назад мы нашли такую же в сундучке отца Годфри.
– А вот и нет! – Ирен подошла к нам, чтобы посмотреть: – Это цепочка на пояс для украшений и всяких полезных мелочей, шатлен.
– Шатлен? Он, наверное, стоит, как половина Гайд-парка! – пробормотала я в ужасе.
Годфри опустился на одно колено, чтобы продемонстрировать нам вещицу во всей красе:
– Это совершенно уникальный экземпляр, Нелл. Каждую деталь сделали специально для тебя. Видишь, здесь есть маленькие ножнички, и ты всегда сможешь разрезать любые узлы, будь то нитки для вышивки или сложные головоломки, которые встретятся нам в наших авантюрах. А вот крохотный автоматический карандаш: грифель выдвигается поворотом корпуса. А рядом ключ от несессера Ирен, в котором спрятан пояс Тиффани. Я посчитал, что будет разумным сделать запасной ключ, и у тебя он будет в надежных руках.
– А это что?
– Увеличительное стекло, чтобы распутывать нитки и шифры.
– А здесь… наперсток! Как замечательно придумано, слов нет! И футляр для иголок. И нюхательные соли. И крохотный пузырек для духов – в чужих странах всегда так странно пахнет, духи там пригодятся, Годфри! А это… маленький нож? Он ведь здесь не для тех же целей, для которых Ирен носит с собой пистолет?
– Это перочинный нож, Нелл. Им можно точить карандаши, чтобы твои записи всегда были аккуратными. Ты ведь будешь очень много писать, и точить карандаши придется постоянно.
– О, как восхитительно! Спасибо, Годфри. А для чего нужна эта прекрасная серебряная цепочка?
– Ее можно носить на шее или обернуть вокруг талии, если на платье не будет пояса, к которому ее можно прикрепить. Очень ловко придумано, – объяснила Ирен.
Каждый раз, когда моя подруга видела редкую и красивую вещь, ей мало было просто любоваться, ей хотелось заполучить такую же. Но ее желание было невинным, как у ребенка, который тянется к яркой погремушке, и поэтому эту ее черту нельзя было назвать недостатком.
Годфри улыбнулся, глядя на жену:
– Если ты будешь хорошо себя вести в Богемии, когда мы вернемся, я закажу шатлен специально для тебя.
– Я всегда хорошо себя веду, – возмутилась Ирен, – и не нужно предлагать мне взяток.
– Но, насколько мне известно, раньше ты их брала, – поддел Годфри, показывая на ключик от ее шкатулки.
– Только от незнакомцев, – пробормотала Ирен.
Он засмеялся, вскочил на ноги и поднял жену. Они стояли почти в обнимку.
Моя подруга заговорила с нежным лукавством:
– Придется изучить содержимое твоего чемодана и удостовериться, что ты тайком не принес в наше скромное жилище других экзотических вещиц.
– Изучай все, что захочешь. Не одежда красит человека, – ответил Годфри.
– Возможно, но некоторых, на мою беду, она все-таки красит.
Я подумала, что обсуждать новый наряд Годфри слишком скучно и пошло. При этом никого почему-то не волновало, произведет ли мой гардероб впечатление на богемских придворных или на их сообщников по пути в Прагу.
